Музей истории ГУЛАГа: «Самая важная задача — снять флер маргинальности»

Этим летом музей истории ГУЛАГа в Москве выпустил сборник комиксов под названием «Вы-жившие», основанный на воспоминаниях узников лагерей и их детей. Это первый российский графический роман, посвященный ГУЛАГу. В Музее истории ГУЛАГа надеются, что выходя за рамки привычных академических текстов или мемуаров, смогут привлечь к теме репрессий подростков, которые ничего не знают об этом периоде истории. Анна Строганова поговорила с координатором экскурсионных программ Алексеем Трубиным и руководителем издательских проектов музея Светланой Пуховой на Иркутском международном книжном фестивале, организованном фондом «Вольное дело», о тренде на графическое осмысление сложных тем, а также о том, почему тема ГУЛАГа становится модной.

Комикс «Вы-жившие» © Музей истории ГУЛАГа

RFI: Как вообще появилась идея сделать комикс о ГУЛАГе?

Алексей Трубин: Это совместная инициатива музея истории ГУЛАГа и креативного агентства BBDO. Художники из BBDO были впечатлены нашей экспозицией — маленькими историями, которые мы в ней представили. По сути, это — большое количество аудиомодулей, где актеры озвучивают воспоминания, скомпилированные в понятные и простые истории, драматургически выстроенные. Художники подумали, что это очень хороший материал для того, чтобы это отрисовать, дать этим историям новую жизнь и новое звучание. Так возник совместный проект.

Существование комиксов о Холоксте, в первую очередь «Мауса», — это был вдохновляющий момент?

Алексей Трубин: Я думаю, что это нельзя было не учитывать. По нашей теме, такого никто естественно не делал, но тренд на графическое осмысление сложных тем уже есть. А значит, почему бы наша тема тоже в нем не поучаствовала.

При этом в России графический роман пока еще — не очень заметное явление. Когда вы делали этот комикс, на кого вы ориентировались?

Алексей Трубин: Мы подумали, что в первую очередь это будет интересно детям и молодежи. Даже сейчас мы замечаем, что и среди тех, кто в нашем книжном магазине на него обращает внимание, и среди тех, кто о нем отзывается в интернете, в основном, конечно, молодежная аудитория. Для них это — неожиданно: «Ого, оказывается об этом можно вот так рассказывать». Кто-то вообще впервые сталкивается с этой темой, потому что замечает хайп вокруг этого издания.

Истории «Вы-живших» — это не только аудио модули, но и видео. Через комикс вы пытаетесь привлечь людей к реальным историям, которые можно увидеть в музее.

Алексей Трубин: У нас не все истории в комиксе — это основа проекта «Мой ГУЛАГ», но проект «Мой ГУЛАГ» тоже важный источник таких воспоминаний. Это проект, в ходе которого наши съемочные группы ездят по регионам, выезжают в экспедиции, встречаются с тем, кто может что-то рассказать об этом времени и об этих событиях, те, кто лично в них как-то участвовал. Это и сами репрессированные, которых все меньше и меньше, либо это их дети, что чаще всего сейчас. Дети, которые помнят арест родителей и могут рассказать, как они жили дальше в детском доме. Либо это дети, которые оставались с дальними родственниками. Они вспоминают, как вернулись их родители. Кто-то родителей не помнил и это было новое знакомство.

Воспоминания Инны Железовской об аресте и смерти отца, которые вошли в основу графического романа «Вы-жившие»

Кроме того, это сотрудники системы — такие интервью тоже есть.

Часть этих интервью действительно попали в экспозицию в виде аудио-историй и предметов, связанных с этими людьми. Часть историй — это видеоинтервью, их можно посмотреть на сайте проекта «Мой ГУЛАГ».

Комикс, в основном, базируется на историях из экспозиции: либо из проекта «Мой ГУЛАГ», либо из других источников. История Казаринова (сибирский исследователь и краевед Пантелеймон Казаринов был расстрелян в карельском Сандармохе в 1937 году. — RFI), например, — это очень интересная история человека, который, находясь в заключении на Соловках, проводил научную работу. Он работал в библиотеке и издал большой атлас достопримечательностей Соловецкого архипелага.

Светлана Пухова: Самое интересное, что оригинал рукописи Казаринова — тотального исследования Соловецких островов и их достопримечательностей — хранится в музее истории ГУЛАГа. В следующем году мы планируем сделать факсимильное издание с обширными научными комментариями. Там все эти достопримечательности зарисованы. Казаринов очень хорошо рисовал. Многие объекты уже утрачены, они остались только в этих зарисовках Пантелеймона Константиновича. Работа эта очень важная — многие ученые ориентируются на то, что сохранилось в рукописи.

По данным опросов, около половины молодых людей в возрасте от 18 до 24 лет ничего не слышали о ГУЛАГе. Как вам кажется меняется ли ситуация?

Алексей Трубин: Мне кажется, работа нашего музея нужна в том числе для того, чтобы об этой теме говорили. Самая важная задача на данный момент — снять флер маргинальности с этой темы. Она должна не просто проговариваться, а проговариваться на достойном уровне научного познания, на достойном уровне книжного дизайна, который являет нам наша издательская программа. Для нас это ключевой принцип.

Музей делает много образовательных проектов. Сталкиваясь со школьной аудиторией — а мы постоянно работаем со школьниками — мы понимаем, что ситуация… Я бы не сказал, что она ухудшается. Сегодня интернет позволяет находить любую информацию. Есть школьники, которые делают свои учебные проекты на эту тему. Они к нам обращаются, мы им помогаем. Кстати, в ЕГЭ входят задания и по истории репрессий. Другой вопрос, что в школе ученик с малой вероятностью столкнется с этой темой. Наши усилия могут разбиться о то, с чем ребенок сталкивается в школе. Очень бурно, долго и насыщенно обсуждается Великая Отечественная война, а период репрессий даже в учебнике истории — это несколько абзацев, разбросанных по разным главам. Сквозной линии не просматривается. Прочитав учебник, невозможно понять, что это было массовое и очень значимое для истории явление. Дети взрослеют, и эта история остается для них чужой и далекой.

Сейчас становится больше детей, которые начинают больше интересоваться этой темой. Но я могу говорить (только) про Москву. Есть и школы, которые уделяют внимание тому, о чем действительно нужно рассказывать, а не только тому, что необходимо по инструкции. Их не так много, но они есть. Мы с ними сотрудничаем. Наша задача сделать так, чтобы большинство школ Москвы взаимодействовали с нашим музеем, чтобы «урок памяти», который мы разработали как отдельный проект, распространялся в регионы, в том числе через министерство просвещения. Чтобы на этой теме был гриф «одобрено».

Пока этого грифа нет?

Алексей Трубин: На теме есть. Она же проговаривается. Никакого запрета нет, но нет и программ, посвященных этой теме. Нет большой федеральной программы, в которой можно было бы принять участие. Нет конкурсов. Поэтому в школе — у директора, у учителя — складывается ощущение: «если я об этом заговорю, можно ли, уместно ли». Наша задача — снять эти опасения.

В этом смысле какую роль сыграл фильм Юрия Дудя о Колыме?

Это то, о чем я говорил, что дети стали больше интересоваться — в том числе, благодаря таким историям Дудя. Кстати говоря, не только Дудя, но и того же Гоблина, который сделал опровержение, того же Жукова. Мы бесконечно благодарны всем, кто с этой темой сталкивается. Псевдоисторики и люди, которые пытаются сделать свои исследования, не опираясь зачастую ни на какую документальную базу, тоже приковывают внимание к этой теме. Важно, что тема звучит, есть общественная дискуссия.

Светлана Пухова: Главное, что, как это ни странно звучит, тема становится модной. Это ни плохо и ни хорошо. Интересны модные жанры, это тоже не плохо и не хорошо. Я, например, не очень люблю комиксы, но я понимаю, что какое-то количество людей, которые любят комиксы, не посмотрят на тему, а просто зацепятся глазами за картинку. Человек, который случайно купит эту книгу, узнает о музее ГУЛАГа. Человек, который любит Дудя, случайно посмотрит (его фильм) и узнает о Колыме и о Колымской трассе. Любая информация важна и полезна. Мы стараемся все книги делать максимально современными.

Воспоминания узницы ГУЛАГа Елены Марковой

Здесь, в Иркутске, какое у вас ощущение от общения с местными жителями, учитывая тот факт, что это регион, очень связанный с ГУЛАГом и с лагерями?

Светлана Пухова: Чувствуется, что многие люди вовлечены, они откликаются на эту тему. Сразу говорят: «У нас же здесь очень много лагерей». Первым называют Тайшет. Листают наши книги, говорят: «Вот смотрите среди документов — наш Тайшетский лагерь. У нас здесь есть такое же урочище как Сандармох, Пивовариха». Люди делятся: «Мой прадед или дед был репрессирован. Мы нашли документы, хотим передать в музей. У нас есть люди, которые пережили АЛЖИР (Акмолинский лагерь жен изменников Родины. — RFI), есть свидетели, которые могут рассказать о том, что они пережили». Приходили много молодых людей, которые слышали о комиксах и целенаправленно их покупали.

Алексей Трубин: У меня было четкое ощущение, что это земля болит, что практически у каждого, кто здесь живет и родился, есть истории, которые непосредственно связаны с трагедией этого времени. Меня восхищает, что люди, во-первых, знают эти истории, что в семьях они передаются. Сколько молодых людей я видел, многие готовы поделиться. На взгляд из Москвы, это невероятно странно, потому что в Москве люди меньше задумываются о семейной истории. Это прекрасно и этому нужно придавать системный характер, внимательней относиться к таким воспоминаниям. Ну и очень много активистов, которые тут что-то делают: исследуют, снимают свои фильмы, издают свои книги — так как они могут это делать в условиях ограниченности ресурсов. Это не может не восхищать.

Писатель Сергей Лебедев, который пишет о памяти и о ГУЛАГе, рассказывал о том, что открыл для себя лагеря в геологических экспедициях с родителями, когда они на вертолете поднимались над тайгой. Он увидел лагерные бараки, и это произвело на него колоссальное впечатление. Как вам кажется, возможно ли появление в России в ближайшем будущем большого музея ГУЛАГа за пределами Москвы? Есть ли какая-то надежда на это после того, как был закрыт музей ГУЛАГа в Перми?

Алексей Трубин: Пермский пример — это пример одной из попыток организовать такое пространство. Сейчас наш музей очень активно работает над тем, чтобы в Томске появился музей в бывшей следственной тюрьме НКВД. Идет процесс выкупа этого здания, так чтобы там можно было организовать полноценный музей. Это будет прецедент появления музея на месте событий. В Москве нам не удалось сделать музей на месте событий — здание Военной коллегии Верховного суда, все-таки было выкуплено инвестором, и там сейчас будет модный универмаг под названием ВУМ.

Светлана Пухова: В том месте, где людей расстреливали — никого не смущает, что расстрелы проходили во дворе этого дома.

Алексей Трубин: Почему мы делаем экспедиции на Колыму и на Чукотку? Потому что туда человек никогда не доберется.

ВУМ там не построят.

Алексей Трубин: Это точно. Нам удалось добиться по итогам этих экспедиций, что лагерь «Восточный» на Чукотке был признан исторически значимым объектом. Это первый шаг: с этой территорией ничего не произойдет по инициативе людей.

Другой вопрос, что эти территории и подобные им должны быть доступны. Сейчас разрабатываются проекты туристических маршрутов. Но это — огромные расстояния. Должны быть потрачены колоссальные усилия на то, чтобы появилась эта инфраструктура; как минимум на то, чтобы выстроилась логистика. В отличие от лагерей в Восточной Европе, у нас так просто не получится — огромная страна. К сожалению, уцелевшие центры лагерной жизни находятся там, где человек почти не бывает.